Министры экономики и финансов разошлись в бюджетных приоритетах: копить дополнительные доходы или тратить на развитие экономики. Споры отложены — пока бюджет попал в ножницы: приходится сокращать дефицит, наращивая расходы на выполнение предвыборных обещаний президента

Споры по бюджету, которые министр финансов Антон Силуанов считал завершенными, продолжились вчера на заседании правительства. Оказалось, что замечания есть не только у президента Владимира Путина, который во вторник высказал недовольство невыполнением его указов.

Обсуждение бюджета в правительстве впервые за много лет было полностью открытым. И впервые за всю историю Минфин опубликовал проект бюджета на своем сайте в тот же день, когда документ был отправлен в правительство. Днем позже, отвечая на вопросы журналистов по поводу критики президента, Силуанов рассказал, что поручения ценой в 1,145 трлн руб. в трехлетнем бюджете учтены, для чего пришлось провести «бюджетный маневр»: перенести 500 млрд руб. расходов (в основном на военный госзаказ) в счет будущих доходов — бюджета 2016 г. После заявлений президента в бюджет будут заложены дополнительные средства на увеличение зарплат преподавателям вузов, компенсационные меры для бизнеса от вступления в ВТО, поддержку экспортеров: пусть это оплатит «Роснефтегаз», предложил Силуанов, и все согласились (см. статью на стр. 01).

За 2013-2015 гг. бюджет на четверть сокращает ненефтегазовый дефицит, удваивает резервный фонд, замещая изъятие нефтегазовых доходов внутренними займами в 1,2 трлн руб. ежегодно. Расходы с 25% ВВП на пике кризиса снижаются до 19% ВВП в 2015 г. Даже в проблемных европейских странах расходы снижают на 3 п. п., сравнил министр экономического развития Андрей Белоусов. Уже принятое Госдумой в первом чтении бюджетное правило надо пересмотреть, считает он, иначе такая бюджетная консолидация будет стоить экономике 1 п. п. роста ежегодно — т. е. рост замедлится на четверть. Нормативную величину резервного фонда Белоусов предложил снизить с 7 до 5% ВВП, что позволит больше тратить на инфраструктуру. Только дорожному строительству ежегодно не хватает 200 млрд руб., напомнил Белоусов, а бюджетное правило не позволяет тратить дополнительные доходы не только от нефти, но и, например, от продажи акций Сбербанка. Сомнительным он счел и «бюджетный маневр» Минфина: предприятиям для выполнения госзаказа придется брать кредиты в банках, а банки могут и отказать. Еще одна проблема — Дальний Восток: программа его развития завершается в 2013 г., в бюджете 2014-2015 гг. денег на нее не предусмотрено. Белоусов попросил у премьера три дня, чтобы подготовить новую программу. Недовольны бюджетом были и другие члены правительства (см. врез).

В соответствии с бюджетным правилом средняя цена нефти для бюджета на ближайшую трехлетку составила $92/барр., тогда как Минэкономразвития прогнозирует $100. Ограничение использования нефтегазовых доходов поможет сократить ненефтегазовый дефицит с 10,7 до 8,5% ВВП к 2015 г., но и этого, по словам Силуанова, недостаточно: до докризисных 3% еще далеко и бюджет слишком сильно зависит от нефтяной конъюнктуры. Резервный фонд, по оценкам Минфина, достигнет 7% ВВП уже к 2017 г. Можно и снизить нормативную величину, если так решит правительство, согласился он, напомнив, что в кризис понадобилось 8% ВВП. Внеплановые ненефтегазовые доходы можно направлять на расходы, считает Силуанов.

Премьер Дмитрий Медведев споры не поддержал: «Решения приняты, и обсуждение по ним считаю необходимым закончить, в том числе в околоправительственных кругах».

Бюджетное правило фактически узаконивает слишком сложную бюджетную схему, которая сейчас применяется, считает Евгений Гавриленков из «Тройки диалог»: сейчас бюджет одной рукой изымает деньги из экономики через профицит (0,5 трлн руб. за восемь месяцев) и внутренние займы, переводя их в валюту, а другой — размещает средства на депозитах. Итог — отток капитала, вытеснение корпоративных заемщиков, дурной пример для инвесторов (если государство вкладывает в валюту, то почему другим стоит вкладывать в экономику). Мобилизуя любой ценой средства на кризис, государство снижает иммунитет корпоративного сектора к возможным внешним потрясениям, считает Гавриленков: «Это государственный эгоизм».